Для кого–то важнейшей характеристикой жилища является функциональность, для кого–то — эмоциональный комфорт. Для хозяев этой московской квартиры необходимым стало то, что для большинства остается необязательным: вольные и хитроумные игры поверхностей, сюрпризы ракурсов, множество «точек зрения» внутри объекта, дарящих внимательным глазам новый «сюжет пространства». А начиналось все со вполне прозаической задачи: архитекторам предлагалось устранить дефекты исходной планировки средствами минимальной реконструкции…
Если изо всех сил стремиться к оригинальности, можно додуматься до самых невероятных вещей! Например, от углового окна к входной двери «протянуть» перегородку, разделив и без того небольшую гостиную на две странные конусообразные комнаты. Исправлять подобный «экзерсис» строителей оказалось не просто: снесенная перегородка оставила в наследство два безобразных железобетонных столба. Решение пришло от желания «перевернуть мир» неуклюжей квартиры: несуразная топография, жесткие углы, общая «шершавость» планировки подтолкнули к контрасту. Так появились мягкая обволакивающая белизна нерегулярных форм, снежное море органических линий и ртутное дрожание перекатывающихся перспектив.
Фасады и потолки из гипсокартона разыгрывают здесь настоящую символистскую драму: объемы и контуры увлекают взгляд за собой, перетекают из плоскости в плоскость, сталкиваются с наплывающими массивными овалами и эллипсами колонн, врастающих в замысловатую архитектуру потолка. Увеличивающиеся выпуклости и крутые изгибы наступают, доминируют, множатся, но вдруг волна массивности тает, обращаясь в тонкую, ускользающую линию, и окончательно растворяется в белом полукружии стены.
Динамичное пространство холла, созданное декоративной архитектурой, акцентированной отраженным светом, «выдерживает» минимум мебели, цветового и фактурного соседства. Силуэты стульев, очертания единственного кресла, нейтрализованный чередой подушек «прямой угол» дивана, «парящие» стеклянной призрачности стол, полки, тумбы и футуристические формы домашней аппаратуры констатируют: холодный белый «подпускает» к себе только голубой лед стекла, стальной отблеск металла и прохладу мягких, «замшевых» тканей.
Способ зонирования выбран традиционный: гостиная «вырастает» из ирреальной поверхности беленого букового паркета; на полукруглом «планшете» из вспыхивающего синими и серебристыми искорками камня мирно уживаются вечные протагонисты — прихожая и кухня. В сущности зоны едины по цветовому климату (разве что кухня живет на территории вечера, а прочие комнаты проецируют все оттенки белого дня), драматическое напряжение смещается в иную плоскость — «конфликт» переносится в мир деталей. Наблюдать за их молчаливыми диалогами интереснее всего! Вот бурчит механическим голосом что–то абсурдно–серьезное квадратноголовый манекен с хромированной грудью; шепчутся белые и черные свечи; таинственно взирают на всех разноцветными «глазками–льдинками» матовые панели тяжелых стеклянных дверей; перекликаются своим невесомым контражуром серебристые светильники и сталактиты металлических ваз, а электронный рояль и чайные розы в прозрачных колбах ведут недоступную смертным беседу «о высоком». Детали вспыхивают яркими точками на пересечении постмодерна и хай–тека, чьи силовые поля так ощутимы в пространстве этой квартиры. На ярких перекрестках рождается новый стилевой ракурс — неожиданная расстановка сил между красотой и функциональностью открывает романтическую сущность высоких технологий.